источик:   http://gazeta19.ru

Статья от 15 сентября 2011 г. в 17:51 

Терпимость и способность к сохранению своего социума продемонстрировали военные мобилизации и призывы хакасов первой трети XX ст.

Важнейшей составляющей в познании жизнедеятельности того или иного народа является освещение его поведения в относительно экстремальных ситуациях. Такими для коренного населения Хакасии, которому вплоть до 1930-х годов были свойственны сравнительно прочные внутриобщинные связи и отсутствие миграционных процессов за пределы региона, являлись не только события, привнесенные в их жизнь Гражданской войной и массовой коллективизацией, но и мобилизации определенной части социума на оборонные и прочие работы в период Первой мировой войны, призывы и мобилизации на службу в Белую и Красную армии. Некоторые фрагментарные сведения об этих кампаниях сообщались историками. Однако новые материалы, обнаруженные нами, позволяют подкорректировать и создать более широкую картину тех в сущности забытых событий.

Воинская повинность и сибирские инородцы.

Как известно, согласно уставу об управлении инородцев (1822 год) сибирские аборигены не подлежали рекрутской повинности. Даже когда во время осуществления военной реформы манифестом императора Александра II от 1 января 1874 года был введен устав воинской повинности, по которому военную службу должно было отбывать все мужское население России начиная с 20 лет, инородцы Сибири выполнению этой обязанности не подлежали, что считалось важнейшей их привилегией, дарованной самодержавием. Начиная со второй половины 1880-х годов инородческое население некоторых сибирских генерал-губернаторств и областей на основании особых положений стало привлекаться к отбыванию всеобщей воинской повинности, которое чаще всего проходило на льготных условиях. Между тем государство в соответствии со статьей 46 “Положения о воинской повинности от 1912 г.”, запрещавшей воинскую службу сибирских аборигенов, не привлекало ачинско-минусинских инородцев, ставших затем известными под именем “хакасы”, на военную службу даже во время Первой мировой войны, называемой тогда в народе германской. Но вопреки распространенному мнению о том, что трудовая повинность граждан и трудовые армии возникли в стране во время Гражданской войны и являлись продуктом сугубо советской эпохи, российские власти организовывали их участие и в мировой бойне, ограничиваясь, правда, по свидетельству историков, лишь тыловыми работами.

В августе — октябре 1914 года после объявленной всеобщей мобилизации начался призыв ратников — всех мужчин, способных носить оружие и не числящихся в войсках в возрасте до 43 лет, — в дружины государственного ополчения. На фоне вызванного войной оскудения народонаселения в качестве ополченцев стали использоваться немцы-колонисты, а позднее — в аграрном и частнопромышленном секторах и труд военнопленных. Наравне с ними в подготовке боевых рубежей участвовали и сибирские инородцы. Так, обнаруженная нами в фондах Аскизского районного краеведческого музея имени Н.Ф. Катанова фотография впервые свидетельствует о случае, когда коренное население далекой от фронта Хакасии использовалось в качестве трудармейцев еще задолго до его известной из сообщений историков военно-трудовой мобилизации. Надпись на обороте снимка гласит, что здесь запечатлены хакасы, занятые на оборонных работах под Липецком в 1914 году. Для достоверности укажем, что среди десяти изображенных названы и конкретные лица: первым справа сидит М.К. Тутатчиков из аала Катанов, в советское время награжденный орденом Трудового Красного Знамени, вторым — Шишпанов, а первым слева стоит Алжибаев, уроженец аала Базы.

Следует сказать, что среди хакасов находились и лица, для которых был характерен и патриотизм, проявленный российским обществом в начале войны. Будучи учащимися Красноярской духовной семинарии, они в качестве добровольцев бежали на фронт. Такие, как С.В. Барашков, Н.П. Добранов (или Добринов), возможно, Г.М. Тудояков (встречается в документах и публикациях и Трудояков, Гудояков) и Г.М. Туляков, окончив, к примеру, Казанское военное, Оренбургское казачье училища, стали первыми офицерами-хакасами. Кто-то служил в частях Русской армии в звании штабс-капитана (Тудояков), кто-то — поручиком (Барашков) и прапорщиком. Они отмечались наградами (тот же Тудояков был награжден, к примеру, орденом Святой Анны), а во время Гражданской войны сражались на стороне белых. Офицерами, по признанию современных Майнагашевых, хотя еще и неподтвержденному каким-либо документом, являлись также представители их рода, погибшие в смутное время.

Мобилизация хакасов на тыловые работы в германскую войну.

Сохранившуюся патриотическую настроенность показали некоторые коренные жители региона и в ответ на июньский 1916 года правительственный указ о мобилизации инородцев в возрасте от 18 до 43 лет на тыловые работы. В отличие от народов, к примеру, Туркестанского и Степного генерал-губернаторств, которые после его оглашения подняли восстание против гнета Российской империи, в хакасской среде местные газетчики наблюдали “бодрое, повышенное” настроение и услышали от некоторых ее представителей заявления о том, что они “давно ждали, когда их призовут на защиту Родины”. Собираясь в дорогу, мобилизованные жители села Усть-Есь приобретали одежду, некоторые же из них, будучи состоятельными, за отсутствием в лавке дешевого ситца не скупились покупать и более дорогой по цене материал. Впрочем, многие из первых призывников из-за заболевания трахомой были признаны негодными для тыловых работ, и к 21 июля они вернулись из села Новоселово в Минусинск, выражая недовольство таким исходом. Как позднее заявляли инородцы, они увидели в призыве возможность внести свою лепту в дело обороны страны.

Объявленная губернскими властями в первой декаде июля мобилизация распространялась только на инородцев в возрасте от 18 до 30 лет, но и из них призыву не подлежали учащиеся учебных заведений, учителя, волостные старшины и писари. В этом случае власть поступала мудро: на местах были оставлены знавшие русскую грамоту лица, способные к созданию генофонда этноса и проведению в жизнь ее политики.

Тот год для скотоводов Хакасско-Минусинской котловины выдался тяжелым: выпавший зимой большой снег осложнил тебеневку скота и вызвал его массовый падеж, из-за холодной весны и продолжительного половодья, задержавших рост трав, заготовка кормов началась позднее обычного. Мобилизация по срокам совпала с разгаром страды не только в хакасских хозяйствах. Она угрожала подрыву хозяйствования, например, и в русском селении Синявино, где вследствие ухода батрачивших инородцев объемы заготовленного сена уменьшились вдвое и ожидался падеж скота. Такая же картина наблюдалась и в селе Иудино, которое по этой же причине покинули 200 работников-“татар”. Местные субботники-молокане, признаваясь, что с ними не знали забот по хозяйству, тревожились по поводу перспективы своего хозяйствования. Осложнялась деловая ситуация и в лесной концессии, так как заготовками леса по рекам Абакан, Матур и Джебаш в основном занимались хакасы. К тому же медицинское освидетельствование мобилизованных, выявив меньшую продолжительность жизни у коренного населения по сравнению с русским, показало, что из них 60 процентов больны чахоткой (туберкулезом), катаром желудка, трахомой и сифилисом. Только в одном Усть-Таштыпе половина мобилизованных инородцев (а их было 100) по этой причине не была принята на тыловые работы.

Поэтому по просьбе местных властей и указу правительства, приуроченному к дню рождения наследника престола, губернатор отсрочил проведение мобилизации на две недели, то есть до 15 сентября. Но в то же время его распоряжением призывники-инородцы остались без права поступать на какие-то местные работы. Оставив их без заработка, власти своим решением способствовали еще большему ухудшению настроения хакасской молодежи.

Теперь местные наблюдатели уже отмечали, что призыв произвел на инородцев “ошеломляющее воздействие”. Несмотря на страдную пору, многие из них с апатией и безразличием находились в юртах или бродили по сородичам, обмениваясь слухами или комментируя их. Призываемая молодежь, насмотревшись в русских селениях на проводы новобранцев, ударилась в пьянство. Разъезжая по аалам компаниями, она требовала у состоятельных инородцев денег и вина. “Степь огласилась звоном колокольчиков и заунывными, несложными песнями ее сынов”, — так рассказывал об этих событиях минусинский газетчик. В расчете на то, что оставшиеся и узаконенные семьи будут получать казенное пособие, призывники в срочном порядке начали венчаться по церковному обычаю.

Потеряв интерес к хозяйствованию и пройдя вторичный медицинский осмотр, мобилизованные инородцы были пароходом отправлены из Минусинска в Красноярск. Некоторых из них, признанных уже в Красноярске больными, возвратили обратно, а остальных отправили работать на угольные копи вблизи села Кутулик Черемховского бассейна (Иркутская губерния). С отправкой этой партии мобилизация инородцев на тыловые работы прекратилась. Взамен “принудиловки” им осенью 1916 года разрешили вступать в казачьи части без зачисления в войсковое сословие.

Условия труда на копях были исключительно тяжелыми. Инородцы трудились с 6 до 18 часов без спецодежды в условиях, когда не соблюдалась техника безопасности. Отсутствие медицинской помощи, несвоевременная и неполная оплата труда, обрекавшая на полуголодное существование, еще более усугубляли их положение. По поручению товарищей И.С. Бузулаев, первым среди инородцев еще в 1915 году вступивший в партию большевиков, заявил администрации копей протест и потребовал улучшить содержание рабочих. Но в декабре 1916 года часть инородцев после того, как один из них разбился, упав с высоты, самовольно ушла домой. По сообщению историка А.Н. Гладышевского, потеряв по пути в морозы несколько человек погибшими и обмороженными, они по возвращении были заключены в минусинскую тюрьму.

Охваченная тревогой за судьбу своих сородичей инородческая интеллигенция 30 декабря 1916 года собрала в Аскизе экстренный волостной съезд. Его участники для смягчения участи беглецов на переговоры с генерал-губернатором избрали делегацию в составе известных инородцев Т.Д. Майнагашева и И.В. Барашкова, собрали 300 рублей. Но в Иркутск из них выезжал лишь Майнагашев. Оставшиеся на угольных копях инородцы были отпущены домой только после февраля 1917 года.

Несмотря на имевшее место сплочение всех общественных групп и народов вокруг самодержавия в начале этой войны, в целом она способствовала их размежеванию, отчуждению и обострению отношений.

Белая власть и хакасы: мобилизационно-призывной аспект взаимоотношений.

Следуя в русле дореволюционной политики царской администрации, выражавшейся в ограничении участия национального населения в решении общих жизненных вопросов, антибольшевистская власть Сибири накануне решающих схваток с советской Россией была вынуждена искать вооруженную поддержку у сибирских инородцев. 2 — 3 августа 1918 года по инициативе минусинских властей в Аскизе под руководством И. Кыштымова, А. Барашкова и К. Амзаракова собрался национальный съезд. На него прибыли 88 делегатов от 29 из 39 сельских обществ. В присутствии членов Степной управы С.Д. Майнагашева, Н.И. Орешкова, Ф.И. Окунева и Е.П. Саражакова, офицеров-хакасов уполномоченный по организации вооруженных сил Временного сибирского правительства по Минусинскому уезду М.А. Добрицкий призвал хакасов вступать в добровольческую армию.

В ответной резолюции участники съезда обратились ко всему хакасскому народу с призывом проникнуться сознанием гражданского долга, а его представителям встать в ряды армии Сибирского правительства и выразили желание видеть своих сородичей служащими в национальных частях. Добровольцам обещали общественными силами собрать урожай и заготовить сено. Съезд просил правительство оставить часть призывников в Хакасии для несения внутренней службы. Допуская возможность того, что добровольческая организация не даст достаточного количества призывников, его участники поручили Степной управе в ближайшее время созвать новый съезд и обсудить вопрос об обязательной мобилизации хакасского народа.

Выполняя соответствующую резолюцию съезда и проявляя свое доброжелательное отношение к енисейским казакам, имущее хакасское население жертвовало на нужды их войска. Казачество публично благодарило, назвав поименно восьмерых хакасов, подаривших станичникам по лошади, а также Иресовское общество и лично Л., Е. и В. Майнагашевых, Ф. Саражакова, внесших 570 рублей деньгами. 21 сентября 1918 года войсковое правительство, еще раз поименно назвав уже 129 хакасов и целиком Верхнеаскизское, Базинское, Сырское, Казановское, Кызласовское, Каратаевское сельские общества, выразило им признательность в пожертвовании 11 овец, четырех голов крупного рогатого скота, четырех лошадей, 708 пудов пшеницы и 984 рублей.

Между тем в хакасском обществе взяли верх пацифистские взгляды. В отличие от Горного Алтая, где инородцы активно формировали Туземный дивизион, потом использовавшийся в борьбе с русским населением, в Хакасии вследствие двойственного отношения к этому вопросу общественности вовлечение коренных жителей в антибольшевистские вооруженные силы, как правило, получалось в ограниченных размерах. Добровольчество, как и предполагалось, а затем и мобилизация не были поддержаны хакасским населением. По разверстке на аалы в армию решились идти лишь 12 человек. Собравшийся 30 сентября 1918 года съезд выразил протест губернскому комиссару относительно объявленной мобилизации инородцев, напомнив, что согласно еще дореволюционным документам о воинской повинности они не подлежали призыву на военную службу. Удовлетворяя требования хакасской общественности, власти, воспользовавшись законодательством, которое позволяло добровольцам, отслужившим шесть месяцев, оставить воинскую службу, согласились считать мобилизованных инородцев добровольцами.

Посредством такого компромисса и с разрешения правительства Енисейского казачьего войска, которому для утверждения властями не хватало численности станичников, в Минусинском уезде было объявлено о формировании из хакасов добровольческого четырехсотенного конного полка в его составе. С этой целью властями были отпущены деньги, но из-за несогласованных действий лиц, ответственных за это дело, средства оказались затраченными впустую. Уполномоченному на добровольческих началах удалось сформировать лишь одну хакасскую сотню.

Вступившие в нее хакасы несли “государственную службу”. Во время ноябрьских беспорядков в уезде, более известных с советского времени в качестве минусинского крестьянского восстания, в Минусинске находилась так называемая атаманская сотня, которая наполовину состояла из “хакасцев” — 74 человек, “необученных и в боевом отношении ненадежных”. Накануне наступления мятежников на город семеро из восьми аскизских дружинников, находившихся на посту, сбежали. Следом покинули его, разъехавшись по аалам, и другие добровольцы.

Не отказываясь от воинской службы, хакасы не соглашались на приписку к казакам. Поэтому данная сотня была расформирована. В то же время начальник особого Минусинского отряда генерал-майор И.Ф. Шильников был убежден в том, что хакасы являются “хорошим материалом для кавалерии”. По его мнению, из них “при умелом ведении дела можно [было] создать хорошие надежные части”.

Поэтому на совещании с представителями волостей в селе Усть-Абаканское Минусинского уезда 25 марта 1919 года управляющий губернией П.С. Троицкий и чиновники вновь призывали хакасов оказать вооруженную поддержку антибольшевистской власти — на этот раз правительству А.В. Колчака, организатору борьбы с Красной армией на востоке России. Но и этот призыв широкого отклика среди них не нашел. Наблюдалось стойкое стремление хакасов, характерное для аборигенов и в целом Сибири, воевать только на своей территории.

 Накануне наступления на партизанские районы Енисейской губернии имела место еще одна попытка властей опереться на вооруженных хакасов: управляющий Минусинским уездом П.Н. Тарелкин сделал распоряжение о переводе их в военнообязанные и предложил властям инородческих волостей с целью борьбы с большевиками и грабителями организовать боевые дружины численностью не менее 200 человек в возрасте от 18 до 45 лет. Будучи в основной своей массе законопослушными, инородцы оказали поддержку белым в ликвидации “банд” Щетинкина и Новоселова, выявляли и преследовали лиц, пытающихся по политическим мотивам скрываться на их территории. К примеру, 7 мая 1919 года жители Балахтинского аала, заметив неизвестного, вероятно, участника разбитого партизанского отряда Перевалова, который сплавлялся на плоту по реке Черный Июс, решили его задержать. Но при выяснении личности тот начал отстреливаться и был застрелен хакасами. 10 мая 1919 года власти Минусинского уезда приняли решение о создании дружин из инородцев. Военнообязанными отныне стали считаться мужчины-хакасы в возрасте от 18 до 45 лет. Было сформировано несколько турзинов, то есть дружин, отрядов, в частности, во главе с Тудояковым, Майнагашевым.

Хакасский дивизион.

Наконец объявленная на 7 и 14 июня 1919 года мобилизация инородцев на годичную службу в армию позволила набрать 165 человек. В квартирном расписании частей Иркутского военного округа на вторую половину того же года Хакасский инородческий дивизион упоминается в составе воинской части егерей, активно участвовавших в подавлении партизанского движения. Дислокация бригады указана в Красноярске. Отдельная егерская бригада под командованием полковника 

(с 17 августа генерал-майора) 

И.Н. Красильникова была сформирована по приказу командования от 18 июля 1919 года, то есть через месяц после взятия Енисейским отрядом села Тасеево — основной базы крестьянского повстанчества на севере Канского уезда. Она состояла из 1-го и 2-го егерских полков и конного дивизиона общей численностью в 2,5 тысячи штыков и сабель. После военной подготовки отправленный в Красноярск двухсотенный дивизион Енисейского казачьего войска, состоявший из хакасов, по сообщению очевидца, в июле 1919 года с пехотной бригадой отбыл на фронт.

Определившись в составе Северной группы войск сформированной тогда же 2-й армии белых, Хакасский дивизион находился в Тюменской губернии и в начавшемся с начала сентября наступлении действовал на курганском направлении. Информация, обнаруженная в Государственном архиве Российской Федерации краеведами, говорит о том, 16 сентября 1919 года дивизиону была поставлена задача занять деревню Свистуху и в районе Медведево войти в соприкосновение с частями 1-й армии. Но эти наступательные действия лишь растянули фронт белых, а начавшееся в октябре Тобольское сражение явилось прологом надвигающейся драмы.

Избранный VI войсковым кругом атаманом Енисейского казачьего войска генерал-майор В.Л. Попов для пополнения своих частей попытался продолжить мобилизацию хакасов. Но они, “совершенно не желая служить с казаками”, разбегались. Национальная общественность выступала против службы хакасов за пределами инородческих волостей Минусинского уезда и обратилась к военному руководству с ходатайством о возвращении дивизиона. Учитывая ее мнение, власти от проведения мобилизационной кампании отказались. Согласно телеграмме первого помощника начальника штаба Верховного главнокомандующего генерал-майора А.И. Андогского от 17 сентября 1919 года Хакасский дивизион подлежал возвращению в Минусинский уезд, где на его базе с целью организации совместной борьбы казаков с “большевиками” предполагалось создание дружины из инородцев.

Однако бурно развивающиеся события спутали эти планы белого военного командования. Откомандированный в последних числах ноября распоряжением атамана Енисейского казачьего войска для обучения инородцев военному делу прапорщик В.В. Серебренников, к слову, знающий их язык, даже не доехал до инородческих волостей и вынужден был отступать к Красноярску. Встревоженное судьбой своих сородичей национальное руководство вновь обратилось к военным властям с просьбой вернуть их домой. 6 декабря 1919 года в связи с поступлением этого ходатайства командующий войсками Минусинского фронта, созданного против партизан, генерал-лейтенант В.И. Марковский еще раз затребовал дивизион в свое распоряжение. Вероятно, с падением Омска его бойцы отступали через мариинскую тайгу.

Вместе с тем короткое по времени участие хакасов в этом эпизоде боевых действий на восточном фронте позволило коммунистам в дальнейшем рассматривать их в качестве опоры белого режима и преследовать по политическим мотивам.

Первый призыв хакасов в Красную армию.

К 1930 годам последней в ряду военных мобилизационно-призывных кампаний с участием в них хакасов являлся призыв на действительную службу в Красную армию. Сначала служба в ней объявлялась добровольной. Но уже во время Гражданской войны тяготы и масштабы ее заставили большевиков вернуться к восстановлению воинской повинности на контролируемой ими территории. Затем она проистекала из конституционного положения, определявшего, что защита социалистического Отечества есть священный долг каждого гражданина СССР, а военная служба в рядах советских вооруженных сил — почетная обязанность его граждан.

В соответствии с законом об обязательной военной службе в армии, принятым в 1925 году, советская власть в конце 1920 годов одновременно с начавшимся хлебозаготовительным и налоговым наступлением на деревню впервые обратилась к призыву национальной молодежи в Красную армию.

Освещая это событие с использованием в основном воспоминаний бывших красноармейцев-хакасов, историк К.М. Патачаков, вероятно, справедливо считал, что оно имело “историческое значение”. Призванная молодежь, пройдя службу в кавалерийской части на Дальнем Востоке, вместе со “вторым” призывом, осуществленным в ноябре 1931 года, подготовилась и доблестно воевала на Халхин-Голе и фронтах Великой Отечественной войны.

Между тем этот призыв хакасской молодежи в Красную армию имел свою предысторию и еще раз засвидетельствовал о непростых отношениях коренного населения с советской властью. Приказ Минусинского окружного военного комиссариата о приписке хакасов к призывным участкам поступил в исполком Хакасского округа, который тогда еще не имел своего военного органа, в начале августа 1926 года. Проводившийся местами опрос населения показал, что оно в основном относится к этому явлению положительно. К примеру, бедняки из аала Ораки 

Г. Кучелаев и Н. Тартачаков заявили: “Чем мы хуже людей, будем отбывать воинскую службу, как и все крестьяне… Мы еще лучше будем служить, особенно в коннице”. Положительно отозвался о призыве и бедняк, председатель Кызылсукского сельсовета (аал Анчул Таштыпского района) 

Ф. Шулбаев. Однако, когда Усть-Есинский сельсовет объявил о явке допризывников 1905 — 1906 годов рождения, не явился на службу его секретарь, что вызвало недовольство съехавшихся в рабочее время людей. Зачитываемое в аале Чарков специальное обращение Хакасского окружного исполкома было встречено гробовым молчанием и репликами населения: “Надо так надо…”. Напротив, в ноябре 1927 года было зафиксировано массовое поступление заявлений о желании служить в Красной армии от хакасской молодежи Чебаковского района.

Вероятно, допризывников-хакасов впервые собрали в марте 1928 года, когда открылся Аскизский призывной пункт. Но “добровольный” характер, якобы присущий призыву, при слабой постановке разъяснительной работы вскоре стал причиной возникшего недоразумения. Добровольчество, знакомое хакасскому населению еще со времен правления Колчака и вызвавшее подозрения советской власти в его лояльности, воспринималось хакасами как нечто порочащее их. Не желая “добровольно” служить, первые допризывники, в основном обрусевшие утинские хакасы, потребовали от политруков документы на отъезд домой. Тогда было устроено собрание “бузотеров” с их родителями, на котором специально подготовленные комсомольцы провели разъяснения. Состоявшимся после этого голосованием собравшиеся решили не разъезжаться. В то же время допризывники Аскизского и Кызласского сельсоветов явились на призывной пункт организованно, с красными знаменами, в сопровождении представителей местной власти. Из собравшихся 172 человек 17 были “забракованы”, исключенными через “политический суд” оказались и бывшие “бузотеры”. На занятиях, как отмечал военком, хакасы-допризывники проявляли дисциплинированность, были любопытны и внимательны.

С определенными трудностями столкнулись власти, призывая молодежь — как хакасскую, так и русскую 1907 — 1909 годов рождения — и в 1929 году. Согласно некоей директиве призыву в первую очередь подлежали хакасы со знанием русского языка. К 5 мая 1929 года 238 из 360 собранных в Аскизе призывников были по разным причинам отсеяны. Призывниками стали считаться только 70 хакасов и 52 русских. Среди принятых военными властями сотрудники ОГПУ обнаружили случаи антагонистических отношений, что заставило начсостав проводить воспитательную работу. С 29 июня по 5 июля произошли перебои с питанием призывников. Их родители, узнав об этом, проявляли открытое недовольство данным мероприятием, а некоторые матери-хакаски заявляли военкому: “Сына возьмешь только с оружием в руках”. Такие настроения, распространявшиеся среди коренного населения, оказали отрицательное влияние на своевременную явку призывавшейся молодежи.

В то же время, например, проживавший среди хакасского населения житель села Усть-Абаканское А.И. Иванов написав 9 июня 1927 года письмо И.В. Сталину, сообщал вождю о том, что хакасы “хотят воевать”. Циркулирующие тогда же слухи о войне породили в хакасском обществе настроения готовности в качестве добровольцев встать на защиту Родины.

* * *

Итак, переживаемые Россией сложные, определявшие ее судьбу события потребовали напряжения всех народных сил и, в частности, участия в них сибирских инородцев. Общероссийские, сибирские и советские мобилизационно-призывные кампании, будучи по охвату хакасского населения сравнительно незначительными, являлись для членов традиционного общества все же делом новым. Впервые многие из них должны были покидать родные места и даже, случалось, жертвовать жизнью ради интересов не только хакасского этноса. Данное обстоятельство придавало этому явлению в жизни хакасов особое значение. Мобилизации и призывы показали присущие их обществу терпимость, мудрость и способность к сохранению своего социума. Вовлекая хакасов в общие для всех российских народов занятия, они способствовали расширению горизонта их знаний и появлению нового ощущения себя и своего предназначения. Одновременно в этой категории населения, ощущавшего порой эгоистичное отношение к себе со стороны властей, зрели и протестные настроения. Оказывая такую поддержку тому или другому политическому режиму, хакасское общество на какое-то время утрачивало физически наиболее крепких и здоровых сородичей. Призывы в Красную армию, осуществляемые коммунистами, помогали трансформации хакасов в советское общество.

Александр ШЕКШЕЕВ,

кандидат исторических наук

Абакан